Та сторона времени. Страница 1

Евгений Дембский

ТА СТОРОНА ВРЕМЕНИ

* * *

Автоматический дезинфектор совершал свое путешествие по коридору реанимационного отделения четырежды в сутки. Похожий на большой поршень без дна, он бессмысленно и упрямо пытался сжать воздух в четырехугольном цилиндре. На меня он наезжал уже девять раз и теперь снова остановился, терпеливо ожидая, пока я пройду сквозь него, словно дрессированный тигр через горящий обруч. Дальнейший его путь лежал в конец коридора, к окну, где он особенно тщательно очищал стены и пол от занесенных мной бактерий. Каждый раз, когда я готовился к прыжку через обруч, он опрыскивал меня облаком какого-то препарата, благодаря чему я уже, наверное, после второго раза весь провонял специфическим больничным запахом чистоты, свежести и болезни. После каждой дезинфекции я шел в туалет, чтобы хотя бы с лица и рук смыть осадок этой дряни. Когда я в девятый раз вернулся из санузла и оперся о стену у окна, до меня донесся шепот:

— Эй! Подойдите, пожалуйста!

В глубине коридора стояла медсестра, положив руку на дверную ручку, а второй рукой подзывая меня, словно одного лишь шепота было недостаточно. Я быстро преодолел разделявшее нас расстояние, но она загородила грудью дверь и остановила меня жестом раскрытой ладони.

— Он пришел в себя, — проговорила она медленно и отчетливо, словно опасаясь, что я плохо владею американским английским и могу ее неправильно понять. — Никаких разговоров! Его может убить даже чуть более громкий звук. Мы лишь потому вас пускаем, что он постоянно вас зовет и волнуется. Пожалуйста, успокойте его и сразу уходите.

— Хорошо, сестра. Обещаю.

Она вглядывалась в меня четверть минуты, ища в моем взгляде хоть какой-то повод, который позволил бы ей взять свои слова назад. Сестре больше всего на свете хотелось не пустить меня к Яйо, но ей ничего не оставалось, кроме как отойти в сторону, бессильно скрипнув зубами.

Я коснулся кончиками пальцев ручки и, когда дверь ушла в стену, вошел в палату. В трех шагах от меня, опутанный разной толщины проводами и трубками, лежал на койке Яйо. Сквозь паутину, оплетавшую его тело, словно несколько слоев сетки, виден был лишь один глаз, правый. Секунду спустя, когда он заговорил, приоткрылась маленькая щель на месте рта. Приподнявшееся веко ненадолго открыло глазное яблоко, мутное и с кровавыми прожилками. Шепот был едва слышен. Я склонился над ним. Он хотел что-то сказать. Только услышав одну и ту же последовательность звуков раз, наверное, в пятый, я наконец понял и, попытавшись придать своему лицу бодрое выражение, выпрямился. Чтобы улыбнуться, мне потребовалось не меньше усилий, чем для того, чтобы вытащить грузовик из заболоченной ямы, но мне все же удалось ненадолго приклеить улыбку к лицу.

— Хорошо, Яйо. Буду иметь в виду, обязательно. Не беспокойся за меня и побыстрее возвращайся к работе, у меня нет возможности оплачивать все то время, которое ты тут валяешься. Так что сокращай свое пребывание здесь до минимума. Ну! — Я энергично кивнул и улыбнулся еще шире. — Пока!

Стараясь не спешить, я медленно подошел к двери и еще раз помахал рукой. Лишь когда дверь закрылась, я бегом бросился к ближайшему туалету.

Вода казалась мне слишком горячей; зеркало, внешне гладкое и чистое, все так же отражало чужое лицо, или, по крайней мере, такое, какого мне не хотелось бы видеть — серое, украшенное, словно дешевый торт, двумя изюминками бегающих, вытаращенных глаз. В ладонях мне не удавалось удержать больше нескольких десятков капель воды. Я долго пил, потом использовал полрулона полотенца. Результат был таким, какого я и ожидал, то есть никаким.

В конце коридора я нашел дверь с табличкой «Уолтер К. Олхайзер» и взялся за ручку. Хозяин кабинета встал, увидев меня, и жестом показал на кресло, сам же, поколебавшись, подошел к ряду шкафов, составлявших одну из стен комнаты, и, достав из одного из них бутылку бурбона, без лишних вопросов налил мне полстакана и плеснул себе. В его порции не утонула бы даже парализованная муха. Подав мне стакан, он сел в другое кресло. Я пригубил и подержал бурбон на языке, пока не почувствовал вкус алкоголя. Это продолжалось долго, но последующие глотки были сделаны уже быстрее.

— Вы послушаетесь Радера? — спросил он.

— Что?

— Естественно, за палатой у нас установлено наблюдение. Как я понял, он просил, чтобы вы отказались от этого дела.

— Вы уверены? — Я поболтал виски в стакане.

— Уверен. Впрочем, его состояние однозначно говорит о том, что вы имеете дело со зверями, нелюдями. Даже обычный любитель детективных фильмов поймет, что вы наступили кому-то на мозоль. — Он наклонился в мою сторону, стараясь говорить очень убедительно.

— Я редко смотрю детективы. — Я закурил и затянулся сигаретой.

Доктор Уолтер К. Олхайзер не понял меня или сделал вид, что не понял, и встал, чтобы взять какую-то карточку. Снова сев, он положил ее на стол. Я смотрел в стену.

— Мистер Йитс, — продолжал он, — у Радера оторвано правое ухо, выбит левый глаз, сломана правая сторона челюсти, перелом левого плеча, правого предплечья, выломаны пальцы левой руки. Далее… — он набрал в грудь воздуха, — отбита правая почка, размозжено левое яйцо и правое колено, сломана левая голень и раздолблена правая ступня. Посмотрите. — Он подвинул мне карточку.

Я оторвал взгляд от стены. Мужской силуэт, изображенный черной линией на белой бумаге, был испещрен красными значками. Если провести сверху вниз линию, соединяющую эти значки, она образовала бы неправильную спираль. У мужчины на карточке отсутствовали черты лица Яйо, но это был он. Я почувствовал головокружение, и меня бросило в дрожь.

— Радеру ввели гигантскую дозу обезболивающего, — сказал доктор.

Я подумал, что часть этой дозы пригодилась бы сейчас и мне. Уолтер К. Олхайзер был, видимо, плохим врачом, раз этого не заметил. Мне пришлось постучать пальцем по стакану, чтобы он понял, что мне нужно. Вздохнув, он принес бутылку. Себе он наливать не стал, немного сэкономив, но мне плеснул от всей души.

— Только поэтому он еще жив, — подытожил он и замолчал. Я влил в рот половину своей порции.

— Он будет жить? — спросил я, глядя прямо перед собой.

— Возможно. Если выдержит эти дозы лекарств, общее истощение, вызванное потерей крови, и еще пару других вещей. Знаете, у меня долгая практика, и я редко даю волю чувствам при лечении какого-либо пациента, приходится сохранять дистанцию, но Радеру я искренне сочувствую… — Он, не спросив, протянул руку к моей пачке и тоже закурил. Какое-то время он боролся с самим собой, но в конце концов не налил себе ни капли. — Обещаю, что сделаю все возможное… — закончил он, пожав плечами.

Я сломал сигарету в пепельнице и тщательно ее затушил. Мы молча пожали друг другу руки. Лишь у дверей я вспомнил, о чем хотел спросить. В ту же секунду Олхайзер позвал меня:

— Мистер Йитс! Может, вам для чего-нибудь пригодится этот листок, который… — он кашлянул, — был приколот к пенису Радера.

Он взял что-то из груды бумаг на столе и сделал два шага ко мне, вытянув руку. Маленький листочек был запятнан кровью. Я взял его и пробежал взглядом несколько строк, комбинации латинских названий, сокращений и цифр. Обычный шрифт маленького карманного принтера, какие носят в карманах миллионы моих соотечественников. Олхайзер покрутил пальцем в воздухе, и я перевернул листок. Здесь текст был мне более понятен: «У нас целые вагоны таких средств. Но всегда может и не хватить». Держа листок за угол, на котором не было крови, я сунул его в карман и кивком поблагодарил врача.

— Это те дозы, которые в него вкачали, — добавил он. — Звоните.

Я кивнул и вышел. В приемном покое внизу я оплатил подключение моего компьютера к больничной сети и открыл счет на лечение Яйо. На улице я долго вспоминал, где оставил машину. К счастью, она была недалеко. Двигатель послушно завелся, как только я вставил ключ в дверной замок, я тронулся с места и не спеша поехал домой. Оставив машину перед гаражом и забрав по дороге покупки трехдневной давности, я вошел в квартиру, бросил пакеты в кухне и, не раздеваясь, подключил компьютер к больнице. С этого момента каждое изменение в состоянии Яйо найдет отражение в памяти моего компа. Сунув покупки в холодильник, я заварил полведра кофе и проглотил двойную дозу успокоительного. Я успел выпить четверть бутылки виски и сыграть с компом почти полторы партии в яо-инь, когда комп прервал игру и выдал сообщение из больницы. Подробности борьбы за жизнь Яйо Радера так и не стали мне известны, я узнал лишь, что попытки реанимации продолжались двадцать шесть минут, что доктор Уолтер К. Олхайзер держит слово. Потом больничный компьютер передал стандартную сухую информацию о смерти пациента. А еще чуть позже комп мелкими буковками известил меня, что совершил перевод на счет больницы. От доктора Олхайзера так ни слова и не последовало. Так что в последний путь Яйо отправили, по сути, два компьютера.